В армии вообще и в авиации в частности клички имеют почти все: люди, подразделения, части, боевые машины и неодушевленные предметы. Интересны истории их возникновения.
Вот, к примеру, одного командующего авиацией флота за глаза звали "Фотограф". К высокому искусству фотографирования он не имел ни малейшего отношения, зато, делая разнос служебной деятельности офицера, он обязательно заканчивал его словом "снимаю". Это не относилось к появлению фотопортрета распекаемого, а означало снятие его с занимаемой должности.
Или вот еще одного техника, здоровяка и спортсмена, именно за глаза звали "Окулист", так как ни одна пьянка, в которой он принимал участие, не заканчивалась без того, чтобы он не подбил кому-то глаз. За глаза, имеется в виду объект воздействия, а не разговоры за спиной.
Служил в одном полку старший лейтенант. На вид ему было лет шестьдесят, хотя на деле и сорока пяти не было. И было у него прозвище - "Полковник". А назвали его так вот почему.
Известно, что в удостоверении личности офицера, которое выдавалось одно и на все время службы имеется графа: воинское звание. В ней предусмотрены места для записи воинских званий от лейтенанта до генерал-майора. Так вот у него все эти места были заполнены: лейтенант - старший лейтенант - лейтенант - старший лейтенант -лейтенант... и так вплоть до предпоследней строки. Карьерист, однако.
Одного штурмана с простой фамилией Головня величали благородной фамилией Балконский. Как-то в выходной день, приняв изрядную дозу, он курил на балконе второго этажа, откуда удачно сверзился и лежал без малейших признаков сознательности, пока его в сопровождении перепуганного командира полка, подполковника, не доставили в лазарет. Там, придя в сознание, он увидел своего родного командира и, ориентируясь на две звезды на погоне, понимающе заявил:
-А этого лейтенанта я где-то видел.
Затем, воспользовавшись минутным отсутствием внимания к его особе, сбежал. И нашли его сидящим с рюмкой и сигаретой на том же балконе, с которого он полчаса назад так благополучно выпал.
Каждому летчику, который порвал на посадке больше двух колес, до конца службы в этом полку присваивалась почетная кличка Покрышкин. Любому, неудачно приземлившемуся парашютисту присваивалось звание, отражающее место приземления. Если он приземлился на дачный участок - Дачник, огород - Огородник, в лесу - Лесовод, в гуще стада - Пастух или Скотовод.
У меня был второй штурман, которого звали Казачок или Всадник без головы. До службы в морской авиации он был жокеем в Ростове-на-Дону, отсюда Казачок, а Всадник без головы хорошо характеризует его поведение и карьерный рост.
В одном автовзводе боец был, известный под псевдонимом - Троллейбус. У них каким-то образом в казарме в подвале электричество пропало. Вот этого бойца туда и отправили, найти и устранить неисправность. Боец, прикинув своими мозгами что почем, решил идти по пути наименьшего сопротивления - уцепился обеими руками за провод на потолке (потолок в подвале низкий) и мелкими шагами начал передвигаться в темноте, нащупывая место обрыва.
В конечном итоге нашел. Хорошо хоть насмерть не убило, а так - откачали.
Клички имели полки, дивизии и в редких случаях эскадрильи. Так, один полк звали Румынским только потому, что во время футбольного матча между полками дивизии кто-то, подбадривая своих, выкрикнул фразу из кинофильма: "Вперед, дохлые румыны!" И прижилось.
Второй полк назвали почему-то Зябровским, хотя эскадрилья, переведенная из Зябровки, входила в состав Румынского полка.
Третий, отдельный полк этого гарнизона звали Хунхузским или Китайским по двум причинам. Во-первых, зародился он вблизи китайской границы. А во вторых из-за многочисленности личного состава. Экипаж одного самолета мог включать от 9 до 14 человек. А техников его обслуживала целая куча.
А дивизии обычно носили наименование по имени ближайшего населенного пункта. Наша вначале располагалась в Сов Гаванском районе, а потом в результате территориального размежевания оказалась в Ванинском районе. Это дало возможность командующему авиацией флота проявить свое остроумие и пошутить в адрес нашего комдива:
-Ты раньше был совговнянином, а теперь ты просто вонянин.
Обидный намек на сходство нашего соединения с экскрементами, по его боевым качествам, с точки зрения командующего.
Кстати, не только неодушевленные предметы становятся прототипами для образования кличек людей, но и люди могут стать источником названия предметов. Так, например, наш славный командир дивизии терпеть не мог зеленый и желтый цвет. Особенно он ненавидел одуванчики. Именно поэтому каждый божий день чья-то заботливая рука подкладывала в его почтовый ящик букетик одуванчиков, что еще больше вызывало его неприязнь к этому безвинному цветочку....
Дошло до того, что кто-то положил на ступеньки штаба дивизии, как раз к его приходу, листок бумаги и один одуванчик. На листке было написано:
Ты не тронь меня Шушпанчик,
Ведь я последний одуванчик.
Фамилия генерала была Шушпанов, и одуванчики в этой дивизии звались не иначе как "шушпанчики".
Нигде не встречал я такой тяги к раздаче кличек, как в авиации и апофеозом этого явления можно считать название памятника перед Домом офицеров в Монино.
Там изваяли крепкого малого с искусственным спутником в руке в стремительном рывке вперед. Рывок оказался настолько стремительным, что символические одежды сползли назад, и это дало основание назвать памятник - "Все спущу, но запущу!"
© Александр Шипицын
Или вот еще одного техника, здоровяка и спортсмена, именно за глаза звали «Окулист», так как ни одна пьянка, в которой он принимал участие, не заканчивалась без того, чтобы он не подбил кому-то глаз. За глаза, имеется в виду объект воздействия, а не разговоры за спиной.
Служил в одном полку старший лейтенант. На вид ему было лет шестьдесят, хотя на деле и сорока пяти не было. И было у него прозвище – «Полковник». А назвали его так вот почему.
Известно, что в удостоверении личности офицера, которое выдавалось одно и на все время службы имеется графа: воинское звание.
В ней предусмотрены места для записи воинских званий от лейтенанта до генерал-майора. Так вот у него все эти места были заполнены: лейтенант – старший лейтенант – лейтенант – старший лейтенант -лейтенант… и так вплоть до предпоследней строки. Карьерист, однако.
Одного штурмана с простой фамилией Головня величали благородной фамилией Балконский. Как-то в выходной день, приняв изрядную дозу, он курил на балконе второго этажа, откуда удачно сверзился и лежал без малейших признаков сознательности, пока его в сопровождении перепуганного командира полка, подполковника, не доставили в лазарет. Там, придя в сознание, он увидел своего родного командира и, ориентируясь на две звезды на погоне, понимающе заявил:
-А этого лейтенанта я где-то видел.
Затем, воспользовавшись минутным отсутствием внимания к его особе, сбежал. И нашли его сидящим с рюмкой и сигаретой на том же балконе, с которого он полчаса назад так благополучно выпал.
Каждому летчику, который порвал на посадке больше двух колес, до конца службы в этом полку присваивалась почетная кличка Покрышкин. Любому, неудачно приземлившемуся парашютисту присваивалось звание, отражающее место приземления. Если он приземлился на дачный участок – Дачник, огород – Огородник, в лесу – Лесовод, в гуще стада – Пастух или Скотовод.
У меня был второй штурман, которого звали Казачок или Всадник без головы. До службы в морской авиации он был жокеем в Ростове-на-Дону, отсюда Казачок, а Всадник без головы хорошо характеризует его поведение и карьерный рост.
В одном автовзводе боец был, известный под псевдонимом – Троллейбус. У них каким-то образом в казарме в подвале электричество пропало. Вот этого бойца туда и отправили, найти и устранить неисправность. Боец, прикинув своими мозгами что почем, решил идти по пути наименьшего сопротивления – уцепился обеими руками за провод на потолке (потолок в подвале низкий) и мелкими шагами начал передвигаться в темноте, нащупывая место обрыва.
В конечном итоге нашел. Хорошо хоть насмерть не убило, а так – откачали.
Клички имели полки, дивизии и в редких случаях эскадрильи. Так, один полк звали Румынским только потому, что во время футбольного матча между полками дивизии кто-то, подбадривая своих, выкрикнул фразу из кинофильма: «Вперед, дохлые румыны!» И прижилось.
Второй полк назвали почему-то Зябровским, хотя эскадрилья, переведенная из Зябровки, входила в состав Румынского полка.
Третий, отдельный полк этого гарнизона звали Хунхузским или Китайским по двум причинам. Во-первых, зародился он вблизи китайской границы. А во вторых из-за многочисленности личного состава. Экипаж одного самолета мог включать от 9 до 14 человек. А техников его обслуживала целая куча.
А дивизии обычно носили наименование по имени ближайшего населенного пункта. Наша вначале располагалась в Сов Гаванском районе, а потом в результате территориального размежевания оказалась в Ванинском районе. Это дало возможность командующему авиацией флота проявить свое остроумие и пошутить в адрес нашего комдива:
-Ты раньше был совговнянином, а теперь ты просто вонянин.
Обидный намек на сходство нашего соединения с экскрементами, по его боевым качествам, с точки зрения командующего.
Прозвище противника на войне не может быть нейтральным. Пропаганда и слухи всегда формируют образ врага. И если кажется, что слово вполне невинно, подоплека может быть неприятной.
Плохой род
Прием воздействия пропаганды с помощью этнофилизмов на армию известен с давних времен. Этнофилизм – «плохой, негодный род» - обидное прозвище, с отрицательной оценочной, эмоциональной или стилистической окраской. Этнофилизм может быть составным, происходить от имени, каких-то природных характеристик человека и от названия животного или иного существа.
Так, во время Северной войны 1700-1721 гг. шведская пропаганда обрушила поток публикаций и бюллетеней об ужасающих действиях русских. Враг всегда принимал облик чудовища (царя Петра), которому помогали казаки и солдаты. «Русский», «враг» и «дьявол» фактически стали синонимами.
Описывая положение жителей Финляндии, пропагандисты ассоциировали их с библейским сюжетом о страданиях народа Израиля в египетском рабстве, при этом русские назывались «ассирийцами», их царь – «бастардом вавилонского правителя Навуходоносора».
Отечественная война с Наполеоном 1812 года обогатила оба языка – и русский, и французский - такими терминами, как «шваль» - от шевалье, «шантрапа» - chantra pas («петь не может, не умеет»), «шаромыжник» - cher ami («дорогой друг»). Во французском языке прижилось слово «бистро» от русского «быстро». До сих во Франции можно услышать «березина», что в русском языке означает «все очень плохо» («полный песец» – жарг.).
Что касается непосредственно бойцов русской армии, по воспоминаниям наполеоновского генерала де Марбо, огромное впечатлении произвели на французов башкирские воины. За мастерское владение луками французы прозвали их «амурами».
В Крымской войне 1853-1856 гг. между Российской империей и коалицией в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства французы так не деликатничали. Вот что пишет Лев Толстой в «Севастопольских рассказах» о солдате, захваченном в плен: «Они не красивы, эти русские скоты, – говорит один зуав из толпы французов» . Впрочем, сами российские офицеры, по свидетельству Толстого, «полупрезрительно, полуласкательно называют солдата «Москва» или еще «присяга».
Скотские прозвища
Скотские прозвища также формируют образ противника. Как правило, это составные этнофилизмы. Так, в английском языке фигурируют: сhinese pig – «китайская свинья», russian pig – «русская свинья», варьирующаяся со словами dog – «собака», dirty- «грязный», filthy – «мерзкий» и т. п.
В Великой Отечественной войне солдатам разных армий давали короткие прозвища – Иван, Томми, Ганс - наиболее полно отражающие их внутреннюю сущность, одновременно являющиеся идентификатором ожиданий их поведения. Такое нейтральное прозвище объяснялось своеобразным признанием врага сильным воином.
Зато на гражданском населении гитлеровцы отыгрались по полной: Schwein – «свинья» – иначе русских не называли.
Из воспоминаний Тамары Григорьевой, которую в 1942 году мачеха сдала на работы в Германию: «В лесу нас было 40 человек, дали тапочки и кирки, чтобы колоть камни. Я не надевала тапочки, не брала в руки кирку и громко всем сказала: «Придут наши – они им дадут». Полицай схватил меня за косы и бросил в яму, там мне сразу перебило руки и ногу. Целую ночь в бараке кровь шла. А утром повезли к врачу. Я бы и сейчас его морду узнала. Посмотрел, кровь идет, я вся окровавленная, руки в крови, говорит: Вэк, швайн (Уйди, свинья)».
Восточные страсти
«Голубоглазые» - что плохого в этом прозвище? А вот выходца из Средней Азии оно пугало. В 1914 году Турция вступила в Первую мировую войну на стороне Германии. Турецкие подданные были обязаны воевать против России, но ассирийцы отказались от участия в боевых действиях. Ассирийцы-христиане помогали России и ее союзникам Англии и Франции. Турция в ответ немедленно начала истребительную войну против ассирийского мирного населения. От резни и погромов уцелела небольшая часть. В пределы России вместе с отступающими русскими солдатами ушли около 60 тысяч ассирийцев. Они сказали: мы пойдем за «голубоглазыми» - так они называли в Турции русских.
Надо понимать, что «голубоглазые» - вовсе не нейтральное понятие. По верованиям восточных народов джинны нередко принимали человеческий облик, и отличить от людей их можно было по цвету глаз – голубые - и волос – светлые. «Мы уйдем вместе с демонами», – вот что имели в виду ассирийцы, покидая негостеприимную Турцию.
Прошли десятилетия, и вот уже в мирной жизни турки называют русских девушек прозвищем, похожим на имя. «Наташка» – составное прозвище.
В войне в Афганистане (1979-1989 гг.) русских воинов называли «шурави», от арабского «совет». Свое происхождение это слово берет от афганского названия советских специалистов – военных советников - и имеет нейтральный оттенок. А вот для русского спецназовца «душман» имеет оттенок исключительно отрицательный и в переводе означает «враг».
Отрицательный оттенок несет прозвище русских «ак-кулак», «аш-кулох» – «белые уши» - распространенное в Средней Азии прозвище русских. Дело в том, что по обычаям этих народов все женщины должны носить платки, а девушки - шапки. Поэтому русские девушки, бесстыдно выставляющие свои уши на общее обозрение, заслуживают, с их точки зрения, осуждения.
Как еще презрительно называли русских:
В Средней Азии - «бурла» (бурлак), а также «шошка» (свиноед) ;
В Эстонии – «тибла»;
В США - «Раски» ;
В Финляндии – «рюсся»:
«Лаомаоцзы» («маоцзы»), «волосатый» - просторечное обозначением китайцами русских.
В армии вообще и в авиации в частности клички имеют почти все: люди, подразделения, части, боевые машины и неодушевленные предметы. Интересны истории их возникновения.
Вот, к примеру, одного командующего авиацией флота за глаза звали «Фотограф». К высокому искусству фотографирования он не имел ни малейшего отношения, зато, делая разнос служебной деятельности офицера, он обязательно заканчивал его словом «снимаю». Это не относилось к появлению фотопортрета распекаемого, а означало снятие его с занимаемой должности.
Или вот еще одного техника, здоровяка и спортсмена, именно за глаза звали «Окулист», так как ни одна пьянка, в которой он принимал участие, не заканчивалась без того, чтобы он не подбил кому-то глаз. За глаза, имеется в виду объект воздействия, а не разговоры за спиной.
Служил в одном полку старший лейтенант. На вид ему было лет шестьдесят, хотя на деле и сорока пяти не было. И было у него прозвище – «полковник». А назвали его так вот почему.
Известно, что в удостоверении личности офицера, которое выдавалось одно и на все время службы имеется графа: воинское звание. В ней предусмотрены места для записи воинских званий от лейтенанта до генерал-майора. Так вот у него все эти места были заполнены: лейтенант – старший лейтенант – лейтенант – старший лейтенант … и так вплоть до предпоследней строки. Карьерист, однако.
Одного штурмана с простой фамилией Головня величали благородной фамилией Балконский. Как-то в выходной день, приняв изрядную дозу, он курил на балконе второго этажа, откуда удачно сверзился и лежал без малейших признаков сознательности, пока его в сопровождении перепуганного командира полка, подполковника, не доставили в лазарет. Там, придя в сознание, он увидел своего родного командира и, ориентируясь на две звезды на погоне, понимающе заявил:
А этого лейтенанта я где-то видел.
Затем, воспользовавшись минутным отсутствием внимания к его особе, сбежал. И нашли его сидящим с рюмкой и сигаретой на том же балконе, с которого он полчаса назад так благополучно выпал.
Каждому летчику, который порвал на посадке больше двух колес, до конца службы в этом полку присваивалась почетная кличка Покрышкин. Любому, неудачно приземлившемуся парашютисту присваивалось звание, отражающее место приземления. Если он приземлился на дачный участок – Дачник, огород – Огородник, в лесу – Лесовод, в гуще стада – Пастух или Скотовод.
У меня был второй штурман, которого звали Казачок или Всадник без головы. До службы в морской авиации он был жокеем в Ростове-на-Дону, отсюда Казачок, а Всадник без головы хорошо характеризует его поведение и карьерный рост.
В одном автовзводе боец был, известный под псевдонимом – троллейбус. У них каким-то образом в казарме в подвале электричество пропало. Вот этого бойца туда и отправили, найти и устранить неисправность. Боец, прикинув своими мозгами что почем, решил идти по пути наименьшего сопротивления – уцепился обеими руками за провод на потолке (потолок в подвале низкий) и мелкими шагами начал передвигаться в темноте, нащупывая место обрыва.
В конечном итоге нашел. Хорошо хоть насмерть не убило, а так – откачали.
Клички имели полки, дивизии и в редких случаях эскадрильи. Так, один полк звали Румынским только потому, что во время футбольного матча между полками дивизии кто-то, подбадривая своих, выкрикнул фразу из кинофильма: «Вперед, дохлые румыны!» И прижилось. Второй полк назвали почему-то Зябровским, хотя эскадрилья, переведенная из Зябровки, входила в состав Румынского полка. Третий, отдельный полк этого гарнизона звали Хунхузским или Китайским по двум причинам. Во-первых, зародился он вблизи китайской границы. А во вторых из-за многочисленности личного состава. Экипаж одного самолета мог включать от 9 до 14 человек. А техников его обслуживала целая куча.
А дивизии обычно носили наименование по имени ближайшего населенного пункта. Наша вначале располагалась в Сов Гаванском районе, а потом в результате территориального размежевания оказалась в Ванинском районе. Это дало возможность командующему авиацией флота проявить свое остроумие и пошутить в адрес нашего комдива:
Ты раньше был совговнянином, а теперь ты просто вонянин.
Обидный намек на сходство нашего соединения с экскрементами, по его боевым качествам, с точки зрения командующего.
Кстати, не только неодушевленные предметы становятся прототипами для образования кличек людей, но и люди могут стать источником названия предметов. Так, например, наш славный командир дивизии терпеть не мог зеленый и желтый цвет. Особенно он ненавидел одуванчики. Именно поэтому каждый божий день чья-то заботливая рука подкладывала в его почтовый ящик букетик одуванчиков, что еще больше вызывало его неприязнь к этому безвинному цветочку…. Дошло до того, что кто-то положил на ступеньки штаба дивизии, как раз к его приходу, листок бумаги и один одуванчик. На листке было написано:
Ты не тронь меня Шушпанчик,
Ведь я последний одуванчик.
Фамилия генерала была Шушпанов, и одуванчики в этой дивизии звались не иначе как «шушпанчики». Мало того, это наименование переросло в эпос под названием «Шушпаниады» и желающие могут легко отыскать этот эпос в безбрежных просторах Интернета.
Нигде не встречал я такой тяги к раздаче кличек, как в авиации и апофеозом этого явления можно считать название памятника перед Домом офицеров в Монино. Там изваяли крепкого малого с искусственным спутником в руке в стремительном рывке вперед. Рывок оказался настолько стремительным, что символические одежды сползли назад, и это дало основание назвать памятник – «Все спущу, но запущу!»
В армии вообще и в авиации в частности клички имеют почти все: люди, подразделения, части, боевые машины и неодушевленные предметы. Интересны истории их возникновения.
Вот, к примеру, одного командующего авиацией флота за глаза звали «Фотограф». К высокому искусству фотографирования он не имел ни малейшего отношения, зато, делая разнос служебной деятельности офицера, он обязательно заканчивал его словом «снимаю». Это не относилось к появлению фотопортрета распекаемого, а означало снятие его с занимаемой должности.
Или вот еще одного техника, здоровяка и спортсмена, именно за глаза звали «Окулист», так как ни одна пьянка, в которой он принимал участие, не заканчивалась без того, чтобы он не подбил кому-то глаз. За глаза, имеется в виду объект воздействия, а не разговоры за спиной.
Служил в одном полку старший лейтенант. На вид ему было лет шестьдесят, хотя на деле и сорока пяти не было. И было у него прозвище – «Полковник». А назвали его так вот почему.
Известно, что в удостоверении личности офицера, которое выдавалось одно и на все время службы имеется графа: воинское звание. В ней предусмотрены места для записи воинских званий от лейтенанта до генерал-майора. Так вот у него все эти места были заполнены: лейтенант – старший лейтенант – лейтенант – старший лейтенант -лейтенант… и так вплоть до предпоследней строки. Карьерист, однако.
Одного штурмана с простой фамилией Головня величали благородной фамилией Балконский. Как-то в выходной день, приняв изрядную дозу, он курил на балконе второго этажа, откуда удачно сверзился и лежал без малейших признаков сознательности, пока его в сопровождении перепуганного командира полка, подполковника, не доставили в лазарет. Там, придя в сознание, он увидел своего родного командира и, ориентируясь на две звезды на погоне, понимающе заявил:
-А этого лейтенанта я где-то видел.
Затем, воспользовавшись минутным отсутствием внимания к его особе, сбежал. И нашли его сидящим с рюмкой и сигаретой на том же балконе, с которого он полчаса назад так благополучно выпал.
Каждому летчику, который порвал на посадке больше двух колес, до конца службы в этом полку присваивалась почетная кличка Покрышкин. Любому, неудачно приземлившемуся парашютисту присваивалось звание, отражающее место приземления. Если он приземлился на дачный участок – Дачник, огород – Огородник, в лесу – Лесовод, в гуще стада – Пастух или Скотовод.
У меня был второй штурман, которого звали Казачок или Всадник без головы. До службы в морской авиации он был жокеем в Ростове-на-Дону, отсюда Казачок, а Всадник без головы хорошо характеризует его поведение и карьерный рост.
В одном автовзводе боец был, известный под псевдонимом – Троллейбус. У них каким-то образом в казарме в подвале электричество пропало. Вот этого бойца туда и отправили, найти и устранить неисправность. Боец, прикинув своими мозгами что почем, решил идти по пути наименьшего сопротивления – уцепился обеими руками за провод на потолке (потолок в подвале низкий) и мелкими шагами начал передвигаться в темноте, нащупывая место обрыва.
В конечном итоге нашел. Хорошо хоть насмерть не убило, а так – откачали.
Клички имели полки, дивизии и в редких случаях эскадрильи. Так, один полк звали Румынским только потому, что во время футбольного матча между полками дивизии кто-то, подбадривая своих, выкрикнул фразу из кинофильма: «Вперед, дохлые румыны!» И прижилось.
Второй полк назвали почему-то Зябровским, хотя эскадрилья, переведенная из Зябровки, входила в состав Румынского полка.
Третий, отдельный полк этого гарнизона звали Хунхузским или Китайским по двум причинам. Во-первых, зародился он вблизи китайской границы. А во вторых из-за многочисленности личного состава. Экипаж одного самолета мог включать от 9 до 14 человек. А техников его обслуживала целая куча.
А дивизии обычно носили наименование по имени ближайшего населенного пункта. Наша вначале располагалась в Сов Гаванском районе, а потом в результате территориального размежевания оказалась в Ванинском районе. Это дало возможность командующему авиацией флота проявить свое остроумие и пошутить в адрес нашего комдива:
-Ты раньше был совговнянином, а теперь ты просто вонянин.
Обидный намек на сходство нашего соединения с экскрементами, по его боевым качествам, с точки зрения командующего.
Кстати, не только неодушевленные предметы становятся прототипами для образования кличек людей, но и люди могут стать источником названия предметов. Так, например, наш славный командир дивизии терпеть не мог зеленый и желтый цвет. Особенно он ненавидел одуванчики. Именно поэтому каждый божий день чья-то заботливая рука подкладывала в его почтовый ящик букетик одуванчиков, что еще больше вызывало его неприязнь к этому безвинному цветочку….
Дошло до того, что кто-то положил на ступеньки штаба дивизии, как раз к его приходу, листок бумаги и один одуванчик. На листке было написано:
Ты не тронь меня Шушпанчик,
Ведь я последний одуванчик.
Фамилия генерала была Шушпанов, и одуванчики в этой дивизии звались не иначе как «шушпанчики».
Нигде не встречал я такой тяги к раздаче кличек, как в авиации и апофеозом этого явления можно считать название памятника перед Домом офицеров в Монино.
Там изваяли крепкого малого с искусственным спутником в руке в стремительном рывке вперед. Рывок оказался настолько стремительным, что символические одежды сползли назад, и это дало основание назвать памятник – «Все спущу, но запущу!»
© Александр Шипицын